«Это очень важно для ребенка — даже на время не попасть в детский дом»

Когда-то Мария Гаврилина прожила потерю семьи рядом с ребенком и осознала губительное воздействие на детей даже краткого пребывания в учреждении. Она прониклась сочувствием к детям и захотела изменить их жизнь. Все это привело Марию к приемному родительству и работе в фонде «Арифметика добра». Сегодня она — руководитель проекта «Семьи кризисного размещения». Мария поделилась своей историей и рассказала, почему этот проект важен не только лично для нее, но и для всего общества.

Мечта детства

«Кажется, я мечтала стать мамой с самого детства: когда мне было еще лет семь-восемь, я не гуляла с ровесниками, а рвалась в песочницу, чтобы поиграть с малышами. А в девятилетнем возрасте уговорила родителей завести еще одного ребенка — мне очень хотелось нянчиться с младшим. Когда родился брат, я уделяла ему все свое свободное время и получала огромное удовольствие от общения с ним.

А усыновить ребенка точно решила в 13. Тогда я попала в детскую больницу, к нам в отделение поступили два малыша, у которых недавно умерла мама. Места были только в моей палате, и их подселили ко мне. Две недели я купала детей, меняла им памперсы, играла с ними. 

Помню, они меня, подростка, называли мамой и бегали за мной по отделению, цепляясь за юбку и просясь на руки. Я сама ужасно прикипела к малышам, и было тяжело расставаться с ними. 

Готова была просить своих родителей взять их под опеку, но было непростое время, и никакой возможности у нашей семьи это сделать не было. Тогда я поняла, что хочу сама взять ребенка из детского дома, и решила: когда вырасту, обязательно это сделаю.

В старших классах я познакомилась со своим будущим мужем. Мы долго были вместе, а окончив университеты, поженились. Вскоре у нас родился сын — Андрей. Но я продолжала интересоваться темой усыновления и хотела не только кровного ребенка, но и приемного. Муж поддержал меня, видя мой неугасающий интерес, и сам предложил пойти в школу приемных родителей (ШПР) и потом взять ребенка. За это решение и поддержку безмерно ему благодарна! Я с радостью согласилась, и вскоре в нашей семье появилась Аленка. Я до сих пор уверена: это было самое правильное решение в моей жизни. Этот солнечный и позитивный маленький человек принес нам много света и радости. 

Я была счастлива, что мы удочерили Алену, но все оказалось не так просто. Она отказница с рождения — юная мама, которая приехала на заработки в Москву из другого региона, оставила ее в роддоме. Когда малышка оказалась в нашей семье, ей не было года, но даже этот короткий период пребывания в больнице и доме ребенка глубоко травмировал ее. У Алены наблюдалась депривация — это состояние, которое вызывается длительным неудовлетворением самых базовых потребностей. 

Она не чувствовала боли, голода, жажды, не позволяла брать себя на руки для укачивания, истерила перед сном, раскачивалась, чтобы успокоиться, сильно перевозбуждалась, была очень тревожная. 

Были и психосоматические признаки: рвота, аллергия, частые вирусные заболевания. 

Благодаря этому опыту я поняла, как опасно ребенку находиться в детском доме. Только время, семья и помощь специалистов помогли Алене стать обычным семейным ребенком. Хотя у нее по-прежнему есть нарушение пищевого поведения и повышенная тревожность. Это отличает и, наверное, всегда будет отличать ее от кровного ребенка, ведь травму не отменить. Но с ней можно научиться жить, приемные родители и специалисты способны помочь в этом ребенку.

Новая семья

Получилось так, что через какое-то время наши пути с мужем разошлись. У него не было такой потребности заботиться о детях, как у меня. Отцовство оказалось для него тяжкой ношей, ему не нравилось быть дома рядом с маленькими детьми. Спустя 23 года наших отношений он принял решение уйти из семьи. Я приняла ситуацию как есть. Сейчас ни о чем не жалею, не держу обиды на бывшего мужа и очень благодарна ему за наших детей.

Через какое-то время я познакомилась с Андреем — он тоже был разведен, и у него тоже было двое детей: дочки Алиса и Аня. Помню, меня сразу зацепило, с какой теплотой он говорил о своих дочерях, как страдал от разлуки с ними — бывшая жена Андрея после развода уехала с девочками в другой город. Тогда я поняла, что у нас одинаковые ценности. Вскоре у нас завязались отношения, я была рада познакомиться с его дочками, которые гостили у папы на летних каникулах. 

К началу учебного года девочки должны были уехать обратно к маме, но неожиданно 30 августа Андрей вернулся домой с работы и обнаружил там множество коробок с детскими вещами. Стало понятно, что детей бывшая жена Андрея забирать не планирует: у нее был новый мужчина и новая жизнь. Вскоре она в суде подписала добровольное согласие на то, что ее дети будут проживать с отцом. 

Сначала Андрей жил с дочерьми один, это было непросто. А через несколько месяцев мы объединили две наши семьи и стали жить все вместе. Я боялась, что между ребятами будут конфликты, а главное, беспокоилась, как дочки Андрея будут воспринимать меня. У них травма потери самого близкого человека, а тут на месте мамы чужая тетя, к тому же с двумя другими детьми.

Я столкнулась со сложной задачей. Моего жизненного опыта не хватало, чтобы сразу понять, какие отношения нужно выстраивать с дочками Андрея. Девочки сразу стали называть меня мамой, хотя были уже не малышками — семь и девять лет. Я сказала им, что не претендую на роль матери, тем более что мама у них есть, рано или поздно она вернется в Москву и будет с ними общаться. 

Я решила объяснить девочкам, что я их третий родитель — такой же, как мама и папа. Предложила называть меня по имени, и они приняли это, хотя в школе в третьем лице продолжают называть меня мамой. 

Сейчас Аня и Алиса регулярно видятся со своей мамой. Это не делает нашу жизнь проще, но я знаю, что так лучше для них.

Недавно нашей новой семье исполнилось три года. Адаптация завершена, и я очень довольна результатом. Думаю, что-то свыше помогло, повлияла наша общая большая работа. Мы общались, договаривались, выстраивали отношения, учились взаимодействовать друг с другом. И в итоге нам удалось создать дружную и теплую семью, где есть принятие, доверие и любовь. Дети “спелись” с первых дней и выстроили отношения без крупных ссор и конфликтов. Ребята расцвели, дома постоянно слышен детский смех — наверное, это то, о чем я всегда мечтала. Я очень благодарна мужу и детям за тот огромный труд, поиск общих решений, терпение, желание помочь, сотрудничество во всем! Иногда мне кажется, что мы сделали невозможное. Наверное, так и выглядит настоящее чудо.

Этот опыт помог мне понять специфику отношений с ребенком, когда роль матери уже занята — с этим же сталкиваются участники проекта “Семьи кризисного размещения” фонда “Арифметика добра”. Безусловно, наши ситуации — это не одно и то же: в отношениях с дочерьми мужа я все же родитель, который на постоянной основе живет с детьми, а не наставник, замещающий семью на время. Тем не менее у этих двух ролей есть похожие признаки, которые можно понять, только прочувствовав их на собственном опыте.

Семья вместо приюта

Я географ по образованию, долгое время работала в деловом и корпоративном туризме. А после прохождения ШПР мне предложили работать в ней ведущей. Я с радостью согласилась, моя система ценностей намного больше соответствовала социальной сфере: здесь, в отличие от бизнеса, главное — благополучие человека, а не деньги. А тема сиротства и помощи приемным семьям тем более особенно мне близка — я помнила травмы своих дочерей и очень хотела предотвратить их у других детей.

Я всегда увлекалась психологией, много читала, проходила обучающие курсы и без проблем находила общий язык с самыми разными людьми, поэтому работа в ШПР мне доставляла огромное удовольствие и была способом реализации. Я прошла дополнительное обучение, стажировку и стала ведущей. Всего я проработала в школе 7,5 лет и обучила более 800 человек. Все это время мне было важно и интересно оказаться рядом с другим человеком на важном рубеже его жизни, помочь ему своими профессиональными знаниями, личным опытом, поддержать. Я чувствовала обратную связь, благодарность учеников, это меня наполняло и вдохновляло. 

Но потом наша ШПР закрылась, и год назад меня пригласили работать в “Арифметику добра”. Здесь я стала руководителем проекта “Семьи кризисного размещения”. Цель проекта — помочь ребенку и его семье в трудной жизненной ситуации. 85% детей в приютах — социальные сироты, у них живы родители. При этом примерно у каждого третьего ребенка мама и папа даже не лишены родительских прав. Дети размещены в учреждениях чаще по заявлению родителей и порой остаются там на годы или даже до совершеннолетия, потому что их семьи не могут справиться с трудностями без поддержки со стороны.

Проект “Семьи кризисного размещения” — это профилактика социального сиротства. Мы стремимся своевременно поддержать семьи в кризисной ситуации и сделать так, чтобы родители смогли вернуть своих детей и воспитать их самостоятельно. Не менее важная цель — помочь ребенку избежать даже временного попадания в приют.

Для достижения этих целей мы предлагаем семьям в кризисе альтернативу — размещать своих детей не в приютах, а в семьях кризисного размещения. В таких семьях о ребенке в период до восьми месяцев заботятся опытные приемные родители, прошедшие подготовку в “Арифметике добра“ и готовые принимать детей на время. Пока ребята находятся в семье кризисного размещения, наши партнеры из Таганского детского фонда подключаются к работе с кровными родителями и помогают им справиться с трудной жизненной ситуацией. Когда семья разрешает все свои проблемы, ребенок возвращается к кровным родителям. Если родители не стремятся наладить свою жизнь и решить проблемы не получается, мы ищем ребенку приемных родителей. 

Вспоминая своего ребенка, я понимаю, как важно для детей не попасть даже на время в приют. Там он получит негативный опыт, который может травмировать на всю жизнь. Проживая в семье кризисного размещения, ребенок получает внимание, поддержку, заботу. “Временные родители” ищут к нему индивидуальный подход, уважают его границы. Таким образом, ребенок наблюдает пример крепкой и благополучной приемной семьи, а не чувствует себя одиноким в обществе таких же травмированных детей детского дома. 

Команда проекта поддерживает и принимающую, и кровную семью, помогает наладить контакт ребенка с приемными родителями и укрепляет связь с кровными. Мы тесно работаем с органами опеки и попечительства и “Моим семейным центром”. Обе семьи получают комплексное социально-психологическое сопровождение. В завершении создаем условия для бережного возвращения ребенка к родителям.

Я уверена: наш проект создает среду не только для сотрудничества, но и для взаимного доверия. Для многих приемных родителей участие в нашем проекте — не просто работа, а миссия, выходящая за рамки помощи конкретным детям. Это попытка запустить глобальные изменения, добиться того, чтобы каждый ребенок жил в семье, кровной или приемной, но обязательно в окружении значимых, близких людей. Среди сотрудников семейных центров, органов опеки, чиновников я тоже вижу отклики и желание изменений. 

Моя история очень помогает мне в работе. Я понимаю, через что прошли мои девочки и искренне сочувствую всем детям, которые потеряли родителей. Мне хочется помочь им, но усыновить всех невозможно. Зато возможно сделать так, чтобы травмирующей ребенка системы не было — заменить приюты и детские дома семьями: кровными, приемными, семьями кризисного размещения. Такой опыт уже есть во многих странах мира, и мы хотим добиться того же в России. Дети должны жить в семье.

Это не просто: для достижения такой амбициозной цели необходимо, чтобы объединились тысячи человек. Важна поддержка власти, органов опеки и попечительства, общества. Сейчас лед трогается: мы замечаем, как активисты начинают объединяться вокруг этой идеи, и я признательна каждому из них за поддержку, за совет, за сотрудничество. Все это очень вдохновляет. Я вижу, сколько неравнодушных людей уже нас поддерживают, и верю: это только начало».