«Невозможно помочь ребёнку, купив ему айфон»

Гаянэ Мкртчян 36 лет, она живёт в Ростове-на-Дону. Опытный стоматолог, хобби — домашняя выпечка. Два года назад, в самый разгар пандемии, решила стать наставником для ребенка, «оставшегося без попечения родителей». Это официальная формулировка, когда речь идёт о детях из детского дома. Как Гаянэ пришла к этому, с какими сложностями столкнулась и что собирается делать дальше, она рассказала в интервью фонду.

«Все началось с фильма “Русские сироты”. Я начала интересоваться темой, читала блоги известных приёмных мам. Изучала, зачем люди этим занимаются, как они это делают… Сильное впечатление на меня произвёл фильм Елены Погребижской “Мама, я убью тебя”. Поняла, что пока не готова стать приёмной мамой, одна из причин — однокомнатная квартира. Но я уже полностью погрузилась в проблематику и просто отвернуться не смогла. До пандемии у меня было много энергии: готовила хлеб на закваске, пекла торты и пирожные.

Лето 2020 года. Сложное время: пандемия уже начала влиять на людей. Надо признаться, я тоже была не в самой лучшей форме. Тем не менее записалась на двухмесячные курсы и прошла онлайн-обучение. Нам дали все необходимые знания — о теории привязанности, о психических расстройствах; рассказали про этапы адаптации и возможные трудности. Получила сертификат. Перед новым, 2021-м, годом мне предложили стать наставницей Олега — парня 16 лет из Новочеркасска, это 60 км от моего дома. На начальном этапе меня курировали психологи из местного фонда “Белый ангел”, их подготовили специалисты “Арифметики добра”. Мы разбирали мою мотивацию, проговаривали страхи и ожидания.

С Олегом познакомились 27 декабря. Обстановка в детском доме, конечно, очень отличается от обычных мест — школ, поликлиник и квартир. И к этой несправедливости невозможно привыкнуть. Первое время переживала, что будут сложности с работниками детского дома. Но ничего такого не было, никто палки в колеса не вставлял. Из-за пандемии первый месяц нам не разрешали выходить за пределы центра, нельзя было забрать ребенка в гости. Каждую неделю я ездила два часа на маршрутке к нему и два часа обратно. Потом уже отпрашивались, гуляли по городу, ходили в музеи и супермаркеты. В это время мне очень помогала группа поддержки наставников.

Парень в общении шел навстречу, показывал свои лучшие стороны. Я чувствовала его заинтересованность, и это, конечно, воодушевляло. Он задавал темы: научная фантастика, рок, анимешные фильмы, хоровое пение…

 Не только я была его проводником в мир — Олег открыл мне вселенную Гарри Поттера и “Властелина Колец”. Включённость Олега меня даже удивила: думала, с его стороны будет больше пассивности и я должна буду его развлекать. Со слов Олега я знаю, что в 11 лет его забрали из семьи в приют, мама не появлялась, через 2 года её лишили родительских прав. Моему подопечному повезло: в Новочеркасске у него есть крёстный, который до пандемии брал крестника на гостевой режим. Они и сейчас общаются, такой человек в жизни ребёнка, оставшегося без родителей, невероятно важен.

Со временем расслабился, стал доверять, это было заметно даже по изменившейся мимике. И мы стали ближе. В июле Олегу исполнилось 18. Я ему подарила деньги — он копит на хороший компьютер. Моя профессия пригодилась — вылечили ему зубы. Помню, пришла на работу с Олегом, с нами была моя мама. И медсестра решила, что это мой младший брат. Мне было приятно. Пожалуй, я отношусь к нему именно как к младшему брату. Ощущаю себя старшим родственником.

Он интроверт, впрочем, как и я. В чем-то холодный, “себе на уме”, сразу не открывается, первые два месяца был насторожён, общение носило достаточно формальный характер. Может показаться высокомерным, но нужно понимать: это защитная реакция. Человек, скорее, интеллектуального труда, не физического.

Парень — эдакий “премудрый пискарь”, часто уходит в заумствования. Думаю, это своего рода уход от себя. Немного психолог, любит рассмотреть ситуацию со стороны. Учится на повара, увлечён, интересно рассказывает о тонкостях профессии.

Неплохо социализирован, умеет сам постирать свою одежду, приготовить. В еде довольно неприхотлив, любит курицу и мясо. При необходимости способен во всё вникнуть и разобраться. При этом ему сложно понять, что он хочет в данный момент.

Олег взрослеет, он уже не маленькая лялечка. Первое время общение было чётко “старший — младший”. Я приносила вкусное, водила на экскурсии по городу, мы ходили в кино. А сейчас он становится старше, и ему нужно идти дальше. В чём-то меня уже отпихивает, разрешает себе выразить в мою сторону негативные эмоции. Это отлично! Значит, он уверен — я не убегу. Постепенно размораживается. Что будет дальше? Уверена, дальше будет и сложнее, и интереснее. Меня не пугают сложности, сложности — это прикольно. Пугало в самом начале, что не будет контакта, но контакт есть, и это главное. Кроме общения и поддержки иногда нужна конкретная помощь. Когда мальчик поступил в колледж, я помогала первое время финансово, привезла электрическую плиту, велосипед, необходимые бытовые вещи.

В моей семье никто не знал, что я стала наставником. Узнали только месяца через четыре. Были удивлены и немного испуганы: ребёнок из детского дома! А что это, а как это? Чего от него вообще можно ожидать? Потом познакомились и были удивлены ещё раз. Уже в хорошем смысле. По крайней мере, в моей семье мифы были развенчаны. Знакомые не спрашивают о моем наставничестве. Узнали — о, круто. И всё. Я думаю, это не безразличие, а одна из форм защиты. Если окунуться в тему, просто невозможно остаться равнодушным. Придётся что-то делать. Плюс к этому в нашем обществе много предубеждений. Люди боятся неизвестного: сирота — человек из другого мира. Чего от него ожидать? Его нужно жалеть, ведь он же “бедненький”? Часто относятся как к ущербным. Дети в детском доме — обычные люди. Они ничем от нас не отличаются, разве что тем, что на их долю выпало больше страданий в том возрасте, когда от них ничего не зависело.

Сейчас я поступила в магистратуру, хочу стать психотерапевтом, развиваться в сфере благотворительности. Возможно, у меня будут ещё подопечные, возможно, будут свои дети, возможно, я стану приёмной мамой. По крайней мере, я точно знаю: Олег останется близким мне человеком на всю жизнь. Слышала, был случай, когда наставник отказался от подопечного, подробностей ситуации не знаю. Смогла бы я отказаться от Олега? Нет. Я нормально вывожу. А в теории… Возможно, явно негативное отношение ко мне, нежелание общаться, поддерживать контакт, жесткие манипуляции, потребительское отношение — да, думаю, что в этом случае и смысла никакого нет в наставничестве.

Если человек хочет стать наставником, он должен быть готов впустить в свою душу другого человека. И это надолго. Возможно, навсегда. Наставничество — долгая история, оно направлено на длительное и медленное развитие отношений, важно понимать, не всегда будет так, как ты хочешь. А иногда будет так, как ты совсем не хочешь. Наставнику необходимо быть щедрым, готовым делиться. И важно иметь то, чем стоит делиться. Опыт, мысли, идеи. Должно быть искреннее сочувствие к чужой судьбе, терпение и согласие на долгий путь без быстрых результатов. За вау-эффектом точно не в эту сферу. А вот развитие тут неизбежно.

За эти два года я многое узнала о себе — например, что я терпеливый и выносливый человек даже в максимально нересурсном состоянии. Я все это время развивалась, увидела свои новые грани, тёмные пятна, стало меньше иллюзий по поводу себя. И это очень хорошо».

Наставничество — призвание. Не каждый может стать наставником или приёмным родителем. Но каждый может поддержать программу «Наставники» благотворительным пожертвованием. Это поможет фонду обучить новых наставников и сопровождать пары на протяжении их совместного пути.